Старый Мо готовится к ритуалу.
Достаёт белоснежный шёлк, выбирает кисти.
Старый Мо на своём веку написал немало.
Нет в столице лучше каллиграфиста.
Нет на свете большего совершенства,
Чем гармония шелка и чёрной туши.
Старый Мо закрывает глаза. Дао. Путь блаженства.
...на краю веранды, всё ближе, мелькают уши.
Юный Мау нежнее шёлка, чернее туши.
Хвост, усы и лапы. Шкодливо глаза сверкают.
Кисть застыла. Миг озарения. Мастер, слушай.
... юный Мау подкрался. И нападает!
На прекрасном шёлке черный неровный росчерк,
А поверх него отпечатался след когтистый.
Мастерство каллиграфии - это не только почерк.
Мо вздохнёт. И следа коснется кистью.
Что само пришло, никогда не бывает лишним.
Белый шелк трепещет, будто бы оживает.
Юный Мау за ним следит, грациозный, гибкий.
Кисть танцует, падает, замирает.
Старый Мо улыбается, Мау тихонько гладит.
Убирает тушь, моет кисти неторопливо.
Иероглиф "кошка" и иероглиф "счастье"
Так просты, похожи и так красивы.
( О "каллиграфисте" )
Достаёт белоснежный шёлк, выбирает кисти.
Старый Мо на своём веку написал немало.
Нет в столице лучше каллиграфиста.
Нет на свете большего совершенства,
Чем гармония шелка и чёрной туши.
Старый Мо закрывает глаза. Дао. Путь блаженства.
...на краю веранды, всё ближе, мелькают уши.
Юный Мау нежнее шёлка, чернее туши.
Хвост, усы и лапы. Шкодливо глаза сверкают.
Кисть застыла. Миг озарения. Мастер, слушай.
... юный Мау подкрался. И нападает!
На прекрасном шёлке черный неровный росчерк,
А поверх него отпечатался след когтистый.
Мастерство каллиграфии - это не только почерк.
Мо вздохнёт. И следа коснется кистью.
Что само пришло, никогда не бывает лишним.
Белый шелк трепещет, будто бы оживает.
Юный Мау за ним следит, грациозный, гибкий.
Кисть танцует, падает, замирает.
Старый Мо улыбается, Мау тихонько гладит.
Убирает тушь, моет кисти неторопливо.
Иероглиф "кошка" и иероглиф "счастье"
Так просты, похожи и так красивы.
( О "каллиграфисте" )