Похоже, это время благоприятно для снов

Снился сон весьма специфический... Даже не была уверена, что стоило его записывать, но пусть будет...

* * *
Вводная, то, что я "знаю" на начало сна:

Мне примерно 14 лет. Мама недавно снова вышла замуж, отчим - приятный дядька лет сорока, сотрудник какого-то силового ведомства, вроде бы даже засекреченного. Мы хорошо ладим, он сопровождает меня на какие-то школьные мероприятия.

Одно из таких мероприятий становится мишенью нападения. Помню очень смутно, скорее даже совсем не помню. Отчим вмешивается, теракт удаётся предотвратить, но сам он тяжело ранен. В панике разбегаются мирные граждане. Первая отчётливая картинка: большой зал, оформленный для праздника, но полностью разгромленный. Темно, потому что окон нет, а большая часть ламп разбита. Отчим без сознания, я сижу на полу рядом с ним, вокруг какие-то обломки, много крови, на полу, у меня на руках. Мне не то чтобы страшно, скорее, это растерянность и мучительное осознание собственной беспомощности. Хочется убежать, как остальные, но я не могу бросить его одного, даже если ничем не могу помочь.

И вот тут появляется девочка. То есть она выглядит как хорошенькая маленькая девочка, таких фотографируют на открытки в образе феечек. Но есть в ней что-то такое, что я сразу понимаю - девочка, это только облик, избранный каким-то могущественным нездешним существом. "Он умирает, - говорит она мне. - Но ты можешь его спасти, если поделишься своей жизненной силой". Я сразу же соглашаюсь, и она учит меня, как это сделать. Само обучение не помню. В итоге я просто держу его за руку и делюсь. Почему-то думаю, что чем больше энергии отдаю, тем сильней должно скрючивать меня саму, но этого не происходит. Ощущения очень странные, но не неприятные. Именно непривычные.

Я так сосредоточена, что не замечаю, ни как исчезает девочка, ни как в зал врываются полицейские и врачи. Меня пытаются увести, но я упрямо цепляюсь за отчима, потому что боюсь, что ещё слишком мало отдала, не успеваю помочь. К счастью, это принимают за последствия шока, истерику. "Бедный ребёнок, ей столько пришлось пережить". На самом деле, после общения с существом в облике девочки я полностью осознана и очень спокойна. И, когда меня наконец отцепляют и уносят (потому что сопротивляюсь, а не потому что не могу идти), я уверена - успела.

* * *
Второй эпизод вроде бы не связан с первым, но совершенно точно часть общего целого.

Я дома, смотрю на улицу, но не в своё окно, а с балкона. И вижу, как падает самолёт. Вернее, не совсем падает. Он ведёт себя как раненая птица - мучительно пытается набрать высоту, проваливается вниз, снова пытается подняться. Самолёт всё ближе, мне кажется, он вот-вот рухнет на площадку перед домом, а то и прямой наводкой врежется в мой балкон. И вдруг он исчезает. "Галлюцинация", - спокойно решаю я, поскольку, судя по поведению людей на улице, никто больше самолёта не видел. да и происходило всё совсем бесшумно.

Но... Некоторое время спустя я вижу в новостях сообщение об авиакатастрофе. Сам самолёт и его траектория перед падением в точности соответствуют тому, что я видела. Понимаю, что это был не глюк, а пророческое видение, и катастрофу можно было предотвратить, если бы я смогла его использовать. Размышляю, куда и как звонить в следующий раз, чтобы меня не приняли за хулиганку или сумасшедшую, и при этом не вычислили, когда предсказание сбудется.

* * *
Третий эпизод однозначно продолжение первого. После того случая прошло довольно много времени, несколько месяцев, возможно, год.

Мама и отчим куда-то уехали. Предположительно, по делам, иначе меня взяли бы с собой. А так я в интернате для детей сотрудников спецслужб. Здесь есть и сироты, и те, кому, как мне, надо где-то перекантоваться до возвращения родителей, и те, кто здесь учатся, а на выходные ездят домой. Несмотря на казённое слово "интернат", место очень позитивное - большие светлые комнаты, интересные уроки, добрые воспитательницы, отличная компания. Мне там нравится.

Утро. Я в пижаме иду чистить зубы. Но едва успеваю намазать зубную щётку пастой, как появляется та самая странная девочка из первого эпизода. "Как тебе не стыдно? - говорит она. - У тебя такие способности, а ты их не используешь. А прямо сейчас, например, духи мучают маленькую Надин".

Девочка исчезает, а мне становится очень стыдно. Я бросаю щётку и как была, в пижаме, с нечищенными зубами бросаюсь спасать Надин. Надин - девочка лет десяти, которую у нас считают немножко ненормальной. Она всё время рисует, даже на обед её приходится водить, силой оторвав от любимого занятия. Когда я вхожу в комнату, она, как обычно, сидит за столом у окна и рисует, как одержимая. Начинаю догадываться, что "как одержимая", не красивый оборот, а суровая правда жизни. При этом я не вижу и никак не ощущаю присутствия "духов". Но существу в облике девочки я привыкла доверять, она бы не стала являться без причины. (Кажется, мы всё-таки встречались между эпизодами, и она учила меня ещё чему-то, кроме целительства, но этого я совсем не помню. И, кажется, она добрая, но при этом настолько могущественная и чуждая, что от её присутствия мороз по коже)

Я подхожу к Надин сзади, уверенным, собственническим жестом обнимаю её вместе со спинкой стула и говорю в пространство над столом что-то вроде: "Ребята, может хватит? Знаете, людям надо иногда есть, спать и даже играть. Вы как-нибудь договоритесь, в определённое время она будет рисовать то, что вам надо, а в остальное - заниматься своими делами"

"Духи" начинают проявляться. Ощущение чуждого присутствия, едва различимый мужской силуэт, мелькнувший на фоне светлого окна... Их двое. Не знаю, как мы общаемся дальше, кажется, не вслух. Но я узнаю, что они - не стихийные сущности, как я подумала сначала, а призраки преступников, убитых при задержании отцом Надин. Прикопаться ко взрослому они не могут, взрослые не верят в привидений, поэтому они мстят, издеваясь над ребёнком, вынуждая её всё время рисовать. Я в лёгком ступоре. Я ожидала, что придётся урезонивать шаловливых стихийных духов, которые просто хотят пообщаться/подурачиться с людьми, но не знают, как это делать, не причиняя вреда. А тут два злых призрака. Драться с привидениями я не умею.

С горя я грубо посылаю их на три всем известные буквы. И неожиданно этот доморощеный экзорцизм срабатывает. Привидения исчезают. Я беру Надин за руку и веду в общую гостиную. Мы в обнимку садимся на диван и разговариваем о какой-то детской ерунде, о мультиках или игрушках. Мне хорошо.

P. S. Как же я люблю свои сны!